Ideal жертвы - Страница 83

– Ах, мерзавцы!.. Сволочи!.. Негодяи!.. – временами восклицал он.

Наконец, когда мы достигли беседки, моя история подошла к концу. Мы остановились. Я отпрянула от моего ухажера, потом повернулась к нему и положила обе руки ему на плечи. Я знала, что он видит перед собой: прекрасное девичье лицо с мерцающими в полутьме умоляющими глазами.

– Петр Архипович, вы мне поможете?

– Но я не понимаю, чем могу...

– Тсс, – я приложила палец к его губам. – Просто скажите: да или нет.

– Помочь? Но в чем?

– Да или нет?

Он еще секунду поколебался, потом махнул рукой:

– А, в конце концов, я этому мерзавцу-директору присягу не приносил!

Я придвинула свое лицо совсем близко к его, и тогда он прошептал изменившим ему голосом: «да». И я поцеловала его в губы.

Положительный условный рефлекс у мужчин следует всякий раз закреплять маленьким, но приятным вознаграждением.

Поцелуй длился ровно до того момента, пока мой бедный влюбленный не захотел большего и не обхватил меня за талию сильными руками. Тогда я вырвалась из его объятий и отпрыгнула.

– Петр Архипыч! – взмолилась я. – Сейчас не время!

– Мы с тобой поцеловались, значит, можем говорить друг другу «ты».

– Хорошо, Петр... Знаете, то есть знаешь, когда все кончится, а я очень надеюсь, что с вашей помощью все закончится хорошо... Тогда я – заметьте, не вы, то есть не ты, а я – сама приглашу тебя в «Ротонду» и угощу чем-нибудь вкусненьким, мы с тобой разопьем бутылку шампанского, потом пойдем ко мне, и никого не будет дома...

Обещать, обещать и обещать – таким способом можно великолепно отделаться от мужика, если ситуация заводит тебя не туда, куда ты стремишься. Правда, этот метод годится только в отношении джентльменов, подобных Рычкову. Прямодушных и восхищающихся тобой. С твердолобым Мишаней, моим первым мужчиной, он, помнится, не сработал. В ответ на посулы, что я расточала, последовала искусно выполненная подножка, и через минуту Миха уже взгромоздился на меня, притиснул к земле и впился в губы... Может быть, поэтому я до сих пор в глубине души предпочитаю мужчин, которые не рассусоливают, а действуют...

Однако отставник оказался, как я и предполагала, из разряда тех, кто соглашается слушать сладкие песни. Когда Рычков успокоился и восстановил дыхание, я твердо сказала:

– Хочу быть до конца честной и рассказать тебе свой план. А ты, как человек военный, поправишь меня.

Я поделилась с ним своей идеей. Однако после моего повествования первой реакцией Рычкова было решительное:

– Ничего у тебя не получится.

– А вдруг?

– Вдруг только кошки родятся, – хмуро ответствовал бывший подполковник.

– А если ты мне поможешь? – задала я ключевой вопрос.

– Помогу? Как?

– Хотя бы подвезешь меня до места, а потом будешь ждать нас в машине.

– О господи! Лиля! Ничего не выйдет! Тебя просто убьют!

– Я удивляюсь, Петр, – нанесла я удар ниже пояса, – как ты дослужился до подполковника? Ты ведь самый настоящий паникер!

– На слабо меня берешь? – разгадал мой маневр отставник.

– Беру, – не стала отрицать я.

Минуту поразмыслив, Рычков молвил:

– Если я откажусь, ты все равно поедешь?

– Поеду.

– Будешь действовать в одиночку – шансов останется еще меньше.

– Не отрицаю.

Мой преданный поклонник продолжал рассуждать:

– У тебя в одиночку вероятность успеха один на миллион... Если вступлю я, появится один на сто тысяч... Все равно крайне мало... Но, – он скупо улыбнулся, – все-таки чуть больше... Эх, была не была! Мой ответ – да!

Что ж, ура! Рычков мне поможет.

Нам с ним оставалось только выработать точный план и действовать.

...Назавтра у меня был выходной. Рычков планировал отпроситься с дежурства.

Лучшее время для того, чтобы осуществить наш план, сказал мой воздыхатель, три часа дня. Все учителя уезжают, охрана расслабляется после обеда...

Рычков обещал довезти меня до особняка – у него имелись старенькие «Жигули» – «пятерка». Мы договорились встретиться в два часа дня возле автовокзала в Кирсановке, в боковом переулке, где мало прохожих и никто меня не заметит...

Утро я провела дома. Успокаивала маму и уверяла ее, что она нисколечко не виновата в исчезновении Максимушки. Нелегкое занятие, если учесть, что у меня самой сердце разрывалось на части.

Ближе к назначенному сроку я откопала на антресолях свое старое верное оружие, которым не пользовалась уже сто лет. Поместила его под замшевый пиджачок и поехала на маршрутке на автовокзал. Я с облегчением вырвалась из дома. Мне было легче действовать, легче делать хоть что-то – пусть заведомую глупость! – чем сидеть в квартире, казавшейся без Максимки такой пустой, и лить слезы.

На место встречи с влюбленным отставником я прибыла раньше времени. В нетерпении позвонила ему на мобильник: ну где он там? Однако телефон Рычкова не отвечал. В мою душу закралось нехорошее предчувствие.

Чтобы унять волнение, я мерила переулок шагами. Наконец часы показали два. Мой соратник не появлялся. Я снова позвонила ему. В трубке раздавались лишь безнадежные длинные гудки. Что случилось с Петром Архипычем?

Прошло еще четверть часа. Я опять набрала тот же номер. И снова – нет ответа.

Что происходит? Отставник испугался и решил выйти из дела? И трусливо не отвечает на мои звонки? Я не могла в это поверить: чтобы бывший офицер так поступил? Он казался мне самым ответственным человеком из всех, кого я встречала в своей жизни... К тому же он влюблен в меня...

Но у меня уже, увы, имелся негативный опыт, и совсем недавний – когда люди, казавшиеся очень близкими, подло меня предавали. Взять того же Константина... В нынешние времена ни в ком нельзя быть уверенной. Любой человек – теперь, после истории с кадровиком, я в этом не сомневалась – буквально любой, даже кажущийся образцом влюбленности и преданности, способен подло изменить и подставить тебя.