Ideal жертвы - Страница 36

Вышла на свежий воздух, устроилась на одинокой лавочке, посмотрела на небо... Звезды взирали на меня равнодушно и свысока. Их было так много! А я под их холодным светом – совсем одна. Мысли против воли возвращались к моим мужчинам. Юрику. Кольке. Емеле. Я ведь им всем кружила голову. Но сейчас, в сложной ситуации, мне даже не к кому обратиться. И здесь, в санатории, я абсолютно одинока. Степан при всех своих мускулах явно мне не помощник. А Константин – настолько холоден, недоступен... Сегодня, когда случилась трагедия с моей клиенткой, я его мельком видела. Он тоже присутствовал в спортивном комплексе. В ряду многих суетился вокруг бездыханного тела Елены Ивановны. О чем-то переговаривался с врачами «Скорой». Давал указания амбалу Кирюхе. Но на меня – ни мимолетного взгляда. Ни словечка сочувствия. Похоже, Константину просто на меня наплевать. Он – красивый, богатый, живет интересной и насыщенной жизнью. У него наверняка есть девушка. Такая же холеная, недоступная и образованная, как он сам. И что ему до бед какой-то инструкторши по шейпингу?

Но остановить себя я все равно не могла. Мне нужно было его видеть. Прямо сейчас. Немедленно. Хотя бы мельком. И пусть мы даже ни единым словечком не перекинемся, но от одного взгляда на Константина, я не сомневалась, мне сразу станет легче.

Я вскочила с лавочки. Ноги сами собой повели меня через парк к северной оконечности санатория. Там, под покровом древних лип, располагались коттеджи для высшего менеджмента (о, как я теперь ненавидела это словосочетание!). В ближнем к ограде коттедже жил Константин. Конечно, очень мало шансов, что я его увижу. А врываться к нему, когда давно минула полночь, неудобно. Но просто хотя бы издалека взглянуть на его окна. Представить его стройное тело под простыней. Представить, что я делю с ним постель!

В Костином коттедже было темно. Окна распахнуты, ветер тихонько колышет занавески. Единственный человек, который реально мог бы мне помочь – хотя бы своим присутствием! – спал и не ведал о том, как мне тяжело. Я против воли всхлипнула. И только сейчас увидела: на темном крыльце уютно мерцает огонек его сигареты. От моего всхлипа огонек дрогнул, упал, взметнув ослепительную тучу искр, в траву. Константин же ступил с крыльца вниз и изумленно спросил:

– Лиля?!

А я уже плакала в голос и ничего не могла с собой поделать. Костя не стал задавать ненужных, а главное, бесполезных вопросов. Он просто обнял меня за плечи, крепко прижал к себе, уткнулся лицом в мои волосы. А когда из моей груди вырывалось особенно отчаянное рыдание, стискивал меня еще сильней.

Едва я отплакалась, он осторожно коснулся губами моих глаз. Взглянул на меня – губы мокры от моих слез – и прошептал:

– Лиля. Все будет хорошо! Я тебе обещаю!

От этих сочувственных слов я заревела еще горше. Сквозь всхлипы пролепетала:

– Да как же может быть хорошо? Ты разве не знаешь? Елена Ивановна умерла! Умерла на моей тренировке! И директор, этот карлик, сказал, что в ее смерти виновата я! А я на самом деле...

– Лиля, – перебил он. – Не терзай себя так. Я же сказал: все будет хорошо! Мы с этим справимся!

И мое сердце просто запело от радости. Он сказал – мы? Мы – с ним?!

Я уткнулась лицом ему в грудь. От его рубашки, несмотря на поздний вечер, пахло свежестью. От него самого – вкусным лосьоном. И что удивительно: никаких особых мышц, если он и тренировался, то от случая к случаю, но от него буквально исходили флюиды мужской силы. Никакого сравнения со Степаном! Тот, несмотря на свои мускулы, явный слабак. А на этого человека гарантированно можно переложить ответственность.

Я с надеждой спросила:

– Но как справляться? Директор заставил меня расписку подписать. На тридцать тысяч долларов...

Скажи Константин: «Я дам тебе эти деньги», я бы бросилась к его ногам. Однако он ничего не произнес. Просто обнял меня еще крепче. А я пробормотала:

– Мне такой суммы в жизни не заработать. Просто не знаю, что делать. Жить не хочется.

– Не надо так говорить, – твердо заявил Константин. – Выход, Лилечка, есть всегда. Только он не всегда очевиден.

А я предположила:

– Так, может, самое простое? Послать их? И сказать, что ни копейки они от меня не получат?

Лицо Константина стало на секунду безжалостным, жестким – однако он быстро взял себя в руки. Бережно сжал мою голову в своих ладонях:

– Лиля, Лилечка! Ты сама не знаешь, насколько тебе идет быть беззащитной, слабой. Но ты бываешь такой очень редко. Лишь на минутку. А потом снова готова к бою.

«Скажи, что хочешь быть со мной рядом – и я буду слабой, беззащитной и нежной всегда!»

Но Костя снова не произнес тех слов, что я от него ждала. Вместо этого бережно коснулся губами моего виска и сказал:

– Мой маленький, прекрасный, бесстрашный воин...

– Ну, что ты, Костя! – улыбнулась в ответ я. – Я совсем не бесстрашная. – Смахнула с лица остатки слез и добавила: – И мне действительно нравится быть слабой. Но я просто не могу себе этого позволить.

– Вот именно, – тихо закончил он. – Ты не можешь себе позволить сломаться. Ты не сдаешься. Ты готова идти до конца. И даже не представляешь, насколько в своем бесстрашии прекрасна.

– Куда уж мне сдаваться... – вздохнула я. – У меня сын. И мама. Они от меня зависят. Меня ждут.

Он не ответил, просто прижал меня к себе еще крепче. Его губы оказались совсем рядом, глаза мерцали ярче самых красивых звезд. Я вскинула лицо навстречу ему – однако поцелуя не последовало. Костя мягко отстранил меня и произнес:

– Лиля, милая... Давай, пожалуйста, не сейчас.

– Но почему?!

Он накрыл мою ладонь своей рукой и закончил: